Лыжня на Вайгач
Человек никогда не станет царём природы. Мысль эта, конечно, не оригинальная, но пришли мы к ней совершенно самостоятельно.
Для этого потребовалось приехать в зимнюю тундру именно в тот момент, когда там несколько дней шли настоящие проливные дожди. Тогда, выгрузившись 15 апреля 1990 г. из тёплого сухого вагона на станции Полярный Урал, мы растерянно смотрели на снежные просторы, даже не представляя, чего же нам следует опасаться всерьёз: то ли непрекращающегося зимнего дождя, то ли бескрайней тундры, превратившейся под этим дождём в невообразимую снежно-водяную кашу. А ведь мы рассчитывали идти на лыжах по твёрдому насту.
Постепенно успокаиваемся. Всё-таки ничего ужасного пока не произошло. Мы же знали, что даже зимой Баренцево море удивляет Заполярье сильнейшими оттепелями. Именно для такого случая у нас и были приготовлены разные лыжные мази, полиэтиленовые накидки и даже непромокаемый тент для палатки. Конечно, зимний дождь – вещь не из приятных. Да и не хотелось попадать под ливень в первый же день похода. Хотя ни дождь, ни подлип нам не помеха. Естественно, хорошо бы пересидеть непогоду в сухом жилье, но запаса времени на это у нас просто нет.
Несмотря на дождь, выходим на маршрут, хотя наш лыжный старт выглядит более чем оригинально. Мы тщательно готовимся, стараясь при этом не столько теплее одеться, сколько снять с себя как можно больше. Опыт подсказывает, что под дождём одежда всё равно промокнет, а высушить её в зимней тундре будет практически невозможно. Уж лучше иметь запас сухих вещей в рюкзаках.
Наконец, все одеты, или точнее – максимально раздеты. Надеваем рюкзаки. Стараясь прогнать мысли об утеплённых гидрокостюмах, закрываемся полиэтиленом и, проклиная в душе всю эту экзотику, выходим прямо под дождь, начав свой почти 900-километровый «лыжный заплыв» по Полярному Уралу, хребту Пай-Хой и острову Вайгач. Станционные домики вскоре растворяются в густом тумане, оставив нас наедине с невидимой тундрой.
Позднее мы узнали, что в это же самое время многие группы вообще отказались от лыжных походов по Полярному Уралу.
К утру следующего дня немного подмораживает. На улице светло, и оранжевые скаты палатки создают иллюзию яркого солнечного света. К сожалению, это всего лишь обман зрения. Наш лагерь по-прежнему обволакивает густая туманная вата, поглощающая любые звуки. Тишина просто звенит в ушах. Завтракаем, быстро собираемся, снимаем лагерь и вновь ныряем в мокрую пелену. Хорошо, хоть дождя сегодня почти нет.
Несколько часов продвигаемся вперёд, как «ежики в тумане», поднимаясь куда-то вверх или спускаясь куда-то вниз. Ориентируемся только по компасу и одометру, ведь никакой спутниковой навигации в те времена у туристов не было. Надеемся на свой опыт и карту. Наконец, ближе к обеду, в небе рождается какой-то шорох, и до нас долетают резкие порывы ветра. Заколыхавшись, плотная стена тумана начинает подниматься, и из растворяющейся мглы вдруг проявляются поляны снежных застругов, небольшие островки миниатюрных кустарников, а затем – залитые солнечным светом горные хребты. С искренней радостью убеждаемся, что находимся в самых истоках реки Малой Пайпудыны – точно там, где и предполагалось.
Видимость теперь – миллион на миллион. Недоверчиво смотрим друг на друга и удивляемся: неужели ещё вчера шёл проливной дождь? Но по-настоящему радостные строки появились в нашем дневнике только 18 апреля: «…Наконец-то на Полярном Урале нормальный зимний день!
Утром 10°С мороза, и влажный снег промёрз так, что лыжные палки в него даже не втыкаются. Идём по хорошо знакомой долине ручья Изья-Шор. Видимость прекрасная, а места почти родные. Перевал на озеро Кузь-То обрадовал приятным подъёмом и прекрасным спуском на лыжах. Правда, к этому моменту снег на солнце уже подтаял, зато и лыжи перестали отдавать назад…
После обеда быстро пробежали по озеру, не забыв полюбоваться на окружающие нас замечательные горы. Потом свернули на север и несколько часов шли по очередной долине, распугивая бесчисленные стаи тундровых куропаток.
В самом конце дня вышли к озеру Кос-Рузь-То, покрытому гладким чистым льдом. Палатку уже традиционно поставили без стенки, так как снег в глубине всё ещё пропитан водой, и кирпичи из него просто разваливаются…»
Так мы вышли на свою обычную скорость, начав делать ежедневные переходы протяжённостью более 30 км. Конечно, пройти столько мы могли и сразу после старта, но график нашего движения всегда рассчитан на постепенное нарастание ходовых нагрузок. Иначе недолго и надорваться.
Ведь хорошо известно, что темп движения команды должен учитывать силы слабейшего участника. Но это – в теории. А на практике, к сожалению, очень часто бывает иначе: наиболее сильные спортсмены убегают вперёд, после чего подолгу ожидают подхода растянувшейся группы. За это время они не только отдыхают, но даже начинают замерзать. Ну, а что с теми, кто устал больше других и отстал? Таким бедолагам иногда вообще не удаётся отдохнуть.
Едва дождавшись их прихода, продрогшие на привале «сильные товарищи» тут же срываются с места, раз за разом повторяя всё тот же порочный круг.
Любопытно, что, продвигаясь подобными рывками, как сильные, так и самые слабые участники искренне считают темп движения команды исключительно высоким. Ещё бы: одни «всё время бегут», а другие «никак не могут догнать». И никто из них даже не задумывается, что это – просто самообман. Ведь высокая скорость отдельных лыжников не даёт группе абсолютно никакого выигрыша. Удивительнее всего, что при этом каждому спортсмену прекрасно известно, что темп движения должен быть не столько быстрым, сколько равномерным. Именно такой режим позволяет любому участнику работать в течение длительного времени без явного переутомления. Именно в этом и заключается главный секрет успешного преодоления больших расстояний. Другими словами, кто понял жизнь, тот не торопится...
Озеро Хадата-Юган-Лор, гора Хар-Наурды-Кеу, ручей Кос-Рузь-Ты-Вис, речушка Саури-Шор...
Вы смогли бы запомнить подобные названия? А мы знаем наизусть не только их, но и все названия на карте района. За семь дней мы преодолели девять перевалов в горах Полярного Урала и даже успели подняться на высшую точку хребта Оче-Нырд.
Но стоило только оказаться в чистой тундре, как в дневниковых записях опять зазвучала откровенная грусть. Вот, например, запись от 22 апреля:
«…После реки Лядгей-Яхи вышли в открытую тундру, где снега стало ещё меньше. Количество проталин, наоборот, увеличилось, при этом снежные поля днём совершенно раскисали. Петляем, как зайцы, по редким пятнам снега, а кое-где приходится вообще идти на лыжах прямо по мху и траве. Заночевали на берегу озера Хасырей-То, хотя ветрозащитную стенку здесь строить опять не из чего. Снег просто рассыпается из-за сырости.
Назавтра решили встать на 2 часа раньше, чтобы успеть подольше пройти по утренней прохладе. Так и сделали. На маршрут вышли уже в 6 утра, и часов до 12 идти было почти хорошо. Потом снег раскис. Местами тундра опять была вообще без снега, по этому некоторые участки проходили на лыжах по траве. И всё-таки, даже при постоянном встречном ветре, свои 35 км мы в этот день одолели…»
Интересно, что автор этих строк ничего не написал о реке Каре, к которой мы вышли именно 22 апреля. Наш путь лежал на другую сторону, но из-за прошедших ливней состояние льда вызывало самые серьёзные опасения. Куда ни глянь, везде были видны полыньи, сквозные промоины, совсем свежие трещины и целые озёра верховой воды. Мы с трепетом смотрели на изъеденный недавними дождями лёд и тихо радовались утреннему морозцу. Но выбора у нас практически не было: либо отказываться от Вайгача и кардинально менять маршрут, либо, рискуя, всё-таки перебираться на другой берег.
Попытались наметить хоть какое-нибудь безопасное направление, но вскоре поняли, что любой вариант пересечения русла будет напоминать движение по минному полю. Затаив дыхание, начали по очереди аккуратно переходить на другую сторону, принимая все доступные нам меры предосторожности и старательно обходя любые сомнительные места. Правда, никаких надёжных мест здесь практически и не было. Шли налегке на лыжах, а весь груз потом перетягивали верёвкой. Но даже под нашим относительно небольшим весом обширные участки льда прогибались, предательски потрескивали и обильно сочились речной водой. Даже странно, что эта рискованная переправа закончилась благополучно. Лишь после обеда, после горячей пищи, чая и минимальной дозы одного известного медикамента, мы немного оживились и перестали ощущать себя несостоявшимися смертниками.
Однако об этих жутковатых приключениях в дневнике нет ни слова.
Кстати сказать, после этой переправы наши любители экономии веса почему-то перестали спрашивать, зачем нужна в тундре альпинистская верёвка.
Ближе к морскому побережью изъеденная дождями тундра и речной лёд наконец-то начали приобретать свой обычный зимний облик. Но и тут капризная погода приготовила для нас очередное испытание в виде регулярных дневных оттепелей с сильнейшим подлипом. Скорость движения безнадёжно падает, поэтому, чтобы успеть на остров Вайгач, решаем полностью изменить суточный режим.
Теперь утренний подъём команды – в 3 часа ночи, а выход на маршрут – не позже 5. До того момента, когда снег начинает всерьёз прилипать к лыжам, мы успеваем сделать 6, а то и 7 часовых переходов, после чего останавливаемся на долгий обед. После отдыха наш график предусматривает ещё 3–4 часа неторопливых самоистязаний, которые также весьма красноречиво описаны в дневнике:
«…После обеда опять начинаются наши мучения, или, другими словами, активный туристский отдых.
К этому моменту солнце уже стоит в зените, и снег безнадёжно раскисает. Двигаемся на лыжах, проваливаясь в крупнозернистую кашу из воды и снега почти до колен, но идти по такому болоту пешком вообще невозможно. Если говорить точнее, мы даже не идём, а просто плывём на лыжах по раскисшей весенней тундре в сторону Баренцева моря…»
После ужина мгновенно засыпаем, словно проваливаемся в какую-то глубокую тёмную яму. Но ночной отдых сокращён сверх всякого минимума, ведь больше-то нам экономить не на чем! Всего через несколько часов после отбоя мы уже просыпаемся, нехотя завтракаем и снова повторяем добровольную пытку тающими снегами. Почти неделю работаем в этом каторжном режиме, ежедневно отвоевывая у весенней тундры по четыре десятка километров.
На 15-й день похода, 29 апреля, изрядно вымотавшись, мы наконец-то увидели на горизонте скалистые берега острова Вайгач. Это была настоящая победа.
Вайгач отделяется от материка узким проливом Югорский Шар, западный вход в который находится у мыса Белый Нос. Там, на берегу небольшой скалистой бухточки, стоят домики полярной станции. Наш курс – на неё. Откровенно говоря, сильно волнуемся.
Дело в том, что задолго до похода трое наших друзей поняли, что не смогут участвовать в нём:
каждый имел лишь две недели свободного времени. Переживали ребята очень сильно, но недолго.
Ведь двух недель было достаточно, чтобы сходить только на Вайгач. Короче говоря, они решили пойти на Вайгач втроём из Амдермы.
Безусловно, наши друзья понимали, что путешествовать по острову всем вместе было бы намного интереснее. График нашего маршрута был им известен, поэтому они решили попытаться встретиться с нами на полярной станции «Белый Нос». Честно говоря, такая встреча казалась всем маловероятной. Всё-таки нам до Белого Носа надо было ещё пройти по Полярному Уралу и Пай-Хою около 600 км. Мало ли что. Да и нашим друзьям вначале требовалось прилететь в Архангельск, потом в Амдерму, и лишь после этого они могли идти к полярной станции на лыжах, да и 80 км по тундре – это тоже немало.
Мы, понятно, на встречу особенно не рассчитывали. А спутниковой связи в те годы просто не было.
Тем неожиданней для нас было увидеть прямо на пороге станции хорошо знакомые лыжи и рюкзаки.
Оказалось, что к месту сбора мы подошли с интервалом всего лишь в полтора часа! Как принято говорить, любые комментарии здесь излишни.
В этот же день мы устроили в кают-кампании торжественный ужин. Весь вечер читали свежие письма из дома, делились впечатлениями о прошедших походных днях и слушали увлекательные рассказы полярников об истории этих уникальных мест.
Конечно, мы прекрасно знали, что эпоха ГУЛАГа не обошла стороной Крайний Север. Правда, ещё в середине 50-х почти все следы множества лагерей вдоль железной дороги были аккуратно уничтожены специальными отрядами НКВД. Но на арктическом побережье, где очень мало посторонних глаз, остатки лагерей сохранились до сих пор.
Можно здесь услышать и жуткие рассказы о зверствах охраны, о неудавшихся отчаянных попытках побегов и о необычайно возросшем в то время поголовье песцов, питавшихся трупами заключённых, выброшенными прямо на припайный лед. Ведь копать зимой могилы в вечной мерзлоте казалось лагерному начальству излишним.
На мысу Белый Нос перед самой войной было развёрнуто несколько лагерей, и сотни осуждённых работали здесь в нечеловеческих условиях на строительстве нового порта. Ведь в те годы никого не интересовало, что стройку запланировали в абсолютно непригодной точке побережья. Конечно, ныне об этом строительстве давно забыли, и забор из «колючки», огораживавшей бараки для бесплатной рабочей силы, давно упал в тундровый мох. Правда, некоторые лагерные строения неплохо сохранились.
Например, каменный карцер, который хоть сейчас можно использовать по прямому назначению.
Строительство порта было законсервировано в самом начале войны и «жителей становища Хабарово» начали вывозить морем в Нарьян-Мар. Однако их беды на этом не закончились. Так, 16 августа 1942 г. караван судов со «строителями» был атакован немецкой подводной лодкой всего в 35 милях от Белого Носа. Субмарина потопила один пароход и две баржи, а уцелевшие после этого люди были расстреляны из пулемётов прямо в ледяной воде. Так фашистский свинец уравнял в правах и конвой НКВД, и осуждённых «ЗК», и моряков беломорской флотилии. Тогда погибло больше 300 человек.
Опять читаем дневник группы: «…Только вчера собрались все вместе на Белом Носе, а сегодня уже переходим через пролив на остров Вайгач. Пролив неширок, но после недавно прошедшего ледокола на фарватере остался незамёрз ший канал с шевелящимися льдинами. Одному из нас всё-таки удалось налегке перебраться на противоположную сторону. После этого мы организуем «челнок», для которого пригодились и верёвки, и ледобуры. Вначале переправляем рюкзаки с саночками, а затем осторожно переходим сами.
Днём пришли в небольшой посёлок Варнек, расположенный в южной части острова. Поселковые ненцы дружно и упорно требуют у нас «огненную воду», а мы с таким же упрямством от них отбиваемся. После обеда быстро собрались и бросились удирать от толпы местных «доброжелателей», которые весьма прозрачно обещали с нами ещё встретиться. А у них ведь имеются и быстрые снегоходы, и хорошее нарезное оружие. Всё это не радует.
Вечером встали лагерем около 19 часов. Снег опять влажный и рыхлый, но несколько десятков снежных кирпичей для минимальной защитной стенки всё-таки нацарапали…»
Запись следующего дня: «…У природы нет плохой погоды – ночью опять заштормило и пошёл дождь.
Мы такого сюрприза с вечера не ожидали, поэтому в палатке появились лужи. Утром салютовали ракетой в честь праздника Первого Мая. К обеду сделали 6 переходов, пройдя по мокрому снегу 21 км. Обедали в самом центре бухты Лямчиной, рядом со скалистым островом Малый Цинковый.
До самого вечера шли бодро, хотя временами было очень тяжело. Последние полторы ходки двигались вдоль гряды прибрежных торосов вообще без лыж. Снега здесь практически нет, а морской лёд весь изъеден солнцем и недавними дождями…»
Характерно, что двигаться на лыжах нам было не просто «очень тяжело». Постоянная смена оттепелей и похолоданий превратила смесь морской соли и снега в уникальный абразивный порошок, съедающий буквально на глазах скользящую поверхность лыж. Первое время мы смотрели на этот факт с искренним любопытством, даже не подозревая, что очень скоро подобный интерес перейдет в откровенную тревогу. Но и в самых мрачных прогнозах никто не предполагал, что к финишу наши прекрасные «Бескиды» станут намного тоньше и не развалятся только благодаря металлической окантовке.
В итоге у одного из участников от пары лыж сохранилась только одна половинка, а ещё одну сломанную лыжу (другого туриста) нам удалось отремонтировать нашедшейся на побережье доской. А ведь собирались-то мы в поход по простой ровной тундре. Хорошо хоть, что по многолетней привычке взяли с собой запасную лыжу...
Дневник группы от 4 мая: «…Если посмотреть на карту, то Вайгач будет похож на большой лапоть, наклонившийся с северо-запада на юго-восток. Правда, в своей северо-западной части этот лапоть так износился, что висит в море какими-то лохмотьями. Но это вовсе не лохмотья, а самые настоящие фьорды. Этот район так и называют «Вайгачскими шхерами». Именно тут мы сейчас и находимся. Идём по морскому льду, срезая живописные бухточки и обходя красивые скалистые острова. Правда, о том, что они действительно живописны и красивы, мы можем только догадываться. Сейчас здесь дует низовая пурга, поднимающая в небо извилистые шлейфы снежной позёмки. Так что идём практически вслепую и никаких красот не наблюдаем.
На обед были вынуждены остановиться перед губой Дыроватой, где когда-то находился ещё один лагерь ГУЛАГа. Ветер дует очень неслабо, причём прямо нам в лоб. Ставим лагерь, дежурные варят обед. Надеемся на улучшение погоды. Но она нас опять обманула, и вскоре после того, как мы продолжили движение, пурга вообще разошлась не на шутку. Двигаясь в масках против сильнейшего ветра, мы еле-еле доползли до берега губы Долгой, где под защитой снежной стенки поставили палатку.
Спорить со встречной пургой бессмысленно…»
А назавтра, при самой прекрасной погоде, мы прошли вдоль пролива Карские Ворота к мысу Болванский Нос. Эта самая северная точка острова Вайгач явилась и самой северной точкой нашего маршрута. Чуть правее мыса были видны домики погранзаставы, «тарелки» космической связи, белый антенный «астрокупол» и несколько домиков полярной станции. Мы шли именно туда и вскоре попали в приятнейший плен к гостеприимным хозяевам.
Казалось, в этот вечер угощениям не будет конца, а интереснейшие рассказы затянулись далеко за полночь. Настоящим апофеозом встречи становится экскурсия в теплицу, построенную на вечной мерзлоте руками полярников. Просто фантастика! На улице настоящая зима, с Карского моря ветер несёт снежные заряды, а здесь, в уютном ультрафиолетовом тепле, спокойно вызревают зелёные огурчики…
Следующие три дня пути вдоль Карского побережья Вайгача запомнились нам красивейшими скалами, птичьими базарами, свежими следами огромного белого медведя и обширной открытой водой около мыса Матюй-Сале.
По дневнику хорошо чувствуется, что финиш похода уже совсем близок: «…Вчера из-за пурги часть дня провели в избе. Зато сегодня нам предстоит исключительно напряжённая программа, поэтому в путь вышли ещё до 5 часов утра. Все уже стремятся домой, и прекрасная погода нас только радует.
Идём вдоль моря, где открытая вода подходит почти вплотную к берегу. Среди изумрудных волн плавают льдины, а рядом стоит частокол торосов.
На горизонте, за полосой открытой воды, отчётливо видны дрейфующие ледовые поля, а ещё дальше в воздухе «висят» льдины. Но это, конечно, мираж.
А где-то невдалеке от нас гуляет белый мишка, совсем свежий след которого мы видели.
Полоса чистой воды тянется на запад, поэтому и мы заходим всё дальше вглубь пролива. Забираемся на маяк, чтобы оценить предстоящий путь, и видим, что открытая вода вскоре заканчивается. Дальше на запад идёт только ледокольный след, который мы форсировали неделю назад.
День тёплый и солнечный, поэтому на льду много греющихся нерп. Для переправы нашлось очень удобное место, где нам даже не потребовалась верёвка. Перейдя через канал, прощаемся с островом Вайгач торжественным салютом из трёх ракет.
По пути к полярной станции «Югорский Шар» сделали небольшую остановку на мысе Сокольем – около самого северного знака из тех, что установлены на границе Европы и Азии. Спокойно отдыхаем, стоя на морском льду, а прямо от наших ног уходит к югу невидимая линия, разделяющая две части света…»
На 25-й день похода мы закончили свой маршрут в Амдерме, оставив позади почти 870 км.
Настроение было праздничным, ведь на календаре был День Победы, а мы, кроме того, искренне радовались ещё и своему небывалому успеху. Ведь соединить единой лыжнёй Полярный Урал, хребет Пай-Хой и остров Вайгач не удавалось до нас никому. Пытался ли с тех пор повторить такой маршрут кто-нибудь ещё – мне неизвестно.
В суматохе отъезда домой мы и не догадывались, что этот поход принесёт нам золотые медали чемпионата СССР по лыжному туризму. Тем более не подозревали и о том, что очень скоро из граждан великой державы превратимся в граждан России, а чемпионат 1990 г. окажется самым последним чемпионатом СССР. Поэтому те медали нам особенно дороги.
Дмитрий ТИУНОВ, Екатеринбург.
Фото автора и Ивана Леонова (Екатеринбург).
Справочная информация
Маршрут похода: ст. Полярный Урал – р. Малая Пайпудына – р. Большая Уса – оз. Кузь-То – оз. ОчеТы – гора Нэтэм-Пэ – р. Силова-Яха – р. Сибирчата-Яха – Баренцево море – мыс Белый Нос – пос. Варнек – губа Долгая – мыс Болванский Нос – пролив Югорский Шар – пос. Амдерма. Средний дневной переход 34,6 км (от 16 до 47 км).
Время проведения: с 15 апреля по 9 мая 1990 г. (25 дней). Протяжённость 866 км. Категория сложности: 6. Суточные температуры воздуха: от +5 до –18°С.
Состав команды: Дмитрий Тиунов (рук.), Леонид Букрин, Сергей Журавлёв, Александр Кондин, Иван Леонов, Фёдор Устюгов (все из Екатеринбурга), Владислав Самборский (Нижний Тагил)
Из газеты «Вольный ветер» № 122.
- Комментарии
